Андрей
Васильев.
О себе, о
выживании, о звездных войнах, о хобби, о родословной.
Очень кратко о
себе.
Я родился в старинном русском городе Ростове (его еще
называли Ростов-Великий, не путать с Ростовом-на-Дону)
в 1943 году. Моя мать была вывезена из осажденного Ленинграда по дороге Жизни в
1942 году. Она поехала работать к мужу под Мурманск. Он работал геодезистом и
создавал триангуляционную сеть. Триангуляционная сеть необходима для создания и
привязки карт. Все конечно видели за городом триангуляционные знаки – высокие
деревянные пирамиды, высотой 20-
В Ростове же жила моя бабушка. Она была учительницей и преподавала немецкий язык. Вскоре после моего рождения мама снова уехала работать под Мурманск. Меня же воспитывала бабушка. Могу привести несколько интересных воспоминаний той поры. С ребятами во дворе мы играли в очень подвижные игры, в которые уже не играют современные дети. Этих игр было много: лапта в кругах, круговая лапта (выбивалы), штандр, чиж, ножички.
Видимо, время было довольно голодное. Сам я голода не чувствовал, но хорошо помню, когда бабушка приносила черный хлеб и отрезала кусок, я медленно ел этот хлеб, отдельно смакуя мякоть и корочку. Когда мне было 4 или 5 лет, бабушка отводила меня в хлебный магазин и ставила в очередь, а сама уходила на работу (дисциплина была жесткой!). Мне на руку ставили номер, например, 94. Уходить далеко было нельзя, так как каждые полчаса номера проверялись, и я смотрел: тут ли человек с номером 93 и 92, и тут ли человек с номером 95 (считать я уже умел).
В городе было много солдат и 1-го мая устраивались парады на главной улице (естественно, улице Ленина).
Видимо, с бумагой тоже были трудности, потому что я рисовал на полях газеты. Особенно нравились газеты с широкими полями – как я сейчас догадываюсь, это скорее всего была газета Правда.
Один раз я пешком из Ростова почти дошел до Москвы. Это было так. Мы с мальчишками пошли по городу, вышли из города, шли по каким-то полям и вдруг вдали в поле я увидел Спасскую башню. Очертания этой башни я хорошо помнил из книг. Правда, она стояла посреди чистого поля. Но я был уверен, что это Москва. Признаться в этом я не мог, так как мне запрещалось ходить так далеко. Однако когда много лет спустя я рассказал об этом маме, она рассмеялась. Оказывается, в нескольких километрах от города действительно стоит деревянная церковь, очертания которой издали напоминают Спасскую башню.
Закончить этот период хочется тем, что напомнить: в Ростове замечательно сохранившийся и отреставрированный древний кремль (именно в русском стиле), несколько древних монастырей, и вообще это светлый и уютный город. В конце 60-х меня потянуло в эти края, и, возвращаясь из Крыма автостопом, я заехал в Ростов. Ожидания не обманули меня. Все осталось таким же, как в детстве. Я даже нашел двор, где жил, и в нем все осталось таким же. Что сейчас -- не знаю.
Мы уехали из Ростова в Ленинград (так этот город назывался тогда), когда мне было 6 лет. Жили сначала на улице Печатников, а потом на 11 и 9 линиях Васильевского острова.
Но в 1953 году семья переехала в
Пулковскую обсерваторию. Дело в том, что мой папа был астрономом, а мама –
математиком. Она рассчитывала астрономические приборы в лаборатории Максутова.
Максутов – знаменитый конструктор астрономических приборов, изобретатель
менискового телескопа. В Пулковской обсерватории было только 4 класса школы, и начиная с 5-го класса я каждый день ездил в школу на
автобусе. (Зимы были не такие, как сейчас: один раз дорогу замело так, что
машины стояли два дня в снегу, а мне пришлось полдороги до дома идти пешком по
колено в снегу).
Из школьных лет можно вспомнить такой забавный факт. В 8 классе у нас была практика в инструментальном цехе завода Электросила. Меня приставили к фрезерному станку. Вообще-то нас не очень подпускали к станкам. Но как-то фрезеровщик предложил мне под его руководством поработать на фрезерном станке. На следующий день преподаватель труда подошел ко мне и сказал, что фрезеровщик очень доволен, как я управлялся со станком, он готов взять меня в ученики и очень скоро сделать из меня высококлассного фрезеровщика. Я сказал “Спасибо, но у меня другие планы”.
В 1966 году я окончил кафедру радиофизики со специализацией СВЧ (сверхвысокие частоты). Это частоты, на которых работают радиолокаторы, телевидение, а теперь и мобильные телефоны. По распределению я был направлен в Научно-исследовательский институт магнитодиэлектриков (НИИМД), в просторечии – Ферриты. Лаборатория, куда я был направлен, занималась разработкой ферритовых циркуляторов, то есть приборов, служащих развязкой приемников сверхвысоких частот.
Один из таких приборов (5 ЦКТ-1), разработку которого поручили мне, лежал в 1969 году на Выставке достижений народного хозяйства в Москве (ВДНХ). Он лежал там потому, что я превысил техническое задание: мне было дано задание разработать циркулятор, работающий при температуре 20 градусов Кельвина (- 253 градуса Цельсия – температура кипения жидкого водорода), а я сделал термостабильный циркулятор, работающий в диапазоне от комнатной температуры (+20 С) до температуры кипения жидкого гелия (-273 С).
Я работал в НИИМД четыре года. Но работа была связана со сверхвысокими частотами. Они очень вредные. И когда я понял, что именно сверхвысокие частоты очень сильно влияют на мой организм, я просто сбежал из НИИМД.
Я устроился в учебную лабораторию радиопрактики физического факультета Ленинградского университета. В этом мне помогла Валя Касперович. Как раз в это время физический факультет переезжал из Ленинграда в Петергоф, так что пришлось сначала обустраивать лабораторию и ставить лабораторные работы, чтобы студенты могли в ней заниматься.
В учебной лаборатории радиопрактики ЛГУ я проработал три года, когда Володя Кулясов предложил мне перейти в ГОИ (Государственный оптический институт). В соседней лаборатории открылась вакансия. Этой лабораторией руководил Феофилов, а после его смерти – Рыскин. Я все время работал под руководством Рыскина. Задачей было исследование кристаллов оптическими методами. В ГОИ я проработал 22 года, с 1974 по 1996 год, до самого выхода на пенсию.
В 1981 году я защитил кандидатскую диссертацию под названием “Пьезоспектроскопический эффект и статические и динамические взаимодействия примесного центра в кристалле”. Работа посвящена изучению электронно-колебательного взаимодействия и эффекту Яна-Теллера. Ниже я скажу несколько слов о Теллере – думаю, это интересно (хотя скорее всего многим известно).
На пенсию я вышел старшим научным сотрудником в 1996 году. Выход на пенсию объяснялся не только тем, что иногда просто не платили зарплату, иногда ее задерживали на несклоько месяцев (до полугода), и сама зарплата была мизерной, но еще и тем, что пропали интересные темы для исследований. Все темы, которые удавалось найти, были мелкие, прикладные и совсем не интересные. Мне это надоело. О том, как удавалось жить в это время и позже, я расскажу ниже, в разделе “выживание”.
Очень кратко
об Эдварде Теллере, о водородной бомбе и звездных войнах.
Как я сказал, моя диссертация была посвящена изучению эффекта Яна-Теллера в кристаллах. Несколько слов об этом эффекте. Два венгерских ученых, Ян и Теллер, в 1938 году открыли и объяснили эффект, позже названный их именами. Эффект заключается в том, что, оказывается, из-за взаимодействия электронных уровней с колебаниями атомов в кристаллах с высокой симметрией (например, кубических) кристаллическая решетка искажается, то есть сплющивается или растягивается и остается в этом положении. То есть кубический кристалл перестает быть кубическим. Это происходит потому, что, оказывается, энергия искаженного кристалла меньше, чем энергия неискаженного кристалла.
Если такой кристалл просвечивать светом, то линии поглощения должны расщепиться (симметрия кристалла понизилась), в то время как в кубических кристаллах (кристаллах с более высокой симметрией) эти линии быть наложены друг на друга (вырождены). Расщепление линий поглощения в кристаллах, в которых эти линии как бы не должны расщепляться (из-за высокой симметрии кристалла) – это и есть эффект Яна-Теллера.
Однако позже Теллер забросил безобидную оптику и уехал в США. Там он вместе с другими физиками занялся атомной проблемой по изготовлению атомной бомбы. У атомной бомбы нет конкретного “отца” – человека, создавшего атомную бомбу. Над созданием атомной бомбы трудились вообще все физики, как у нас, так и в США. Руководителем атомной программы у нас, как известно, был Курчатов, в США – Оппенгеймер.
Позже Теллер занялся созданием второго поколения атомного оружия – водородной бомбы. Если у атомной бомбы нет конкретного “отца”, то считается, что у водородной бомбы такой “отец” есть, то есть человек, который преодолел основные трудности по созданию водородной бомбы. Теллер, можно сказать, “официально” считается “отцом” американской водородной бомбы. “Отцом” русской водородной бомбы считается Сахаров.
Однако на этом Теллер не успокоился. Через некоторое время он предложил идею атомного оружия третьего поколения. Дело в том, что военные давно мечтали о рентгеновском или даже гамма-лазере. Они мечтали расположить такие лазеры на орбите и с их помощью сбивать ракеты противника. Жесткие рентгеновские или гамма-лучи распространяются мгновенно, прямолинейно, и способны вывести из строя электронику ракеты или даже разрушить обшивку ракеты.
Однако была и трудность: не существовало источников рентгеновского и гамма излучения, которые могли бы “накачать” такой лазер.
Теллеру пришла в голову совершенно безумная мысль. При взрыве атомной бомбы выделяется громадное количество рентгеновского и гамма излучения. Это излучение он предложил использовать для накачки рентгеновского или гамма лазера. При этом вся конструкция по его мнению должна выглядеть следующим образом.
На орбите на спутнике установлен такой лазер. Если появилась взлетающая ракета противника, лазер наводится на эту ракету. Затем взрывается атомная бомба, накачивает лазер, лазер стреляет и сбивает ракету. В следующее мгновение все это лазерное устройство разлетается на куски, но один выстрел лазер сделать успеет.
С этой идеей Теллер пошел к президенту Рональду Рейгану. Президенту идея понравилась. Президент пошел в Конгресс. Конгресс выделил деньги и в Ливерморской лаборатории начались исследовательские работы.
Вся эта затея получила название “звездные войны”(рентгеновский лазер с атомной бомбой – это только один из элементов звездных войн). Это был страшно дорогой проект. Прошло два года. У нас началась перестройка. В мире началось потепление. Конгресс не выделил на очередной год денег на работы и работа по созданию атомного оружия третьего поколения остановилась.
О выживании.
Я включил этот пункт потому, что, с одной стороны и пункт важный, и опыт некоторый есть, с другой стороны в рекомендациях по созданию сайта просто есть предложение осветить тему “Как выжить при демократии”. Только я бы сказал – не “Как выжить при демократии” – демократии у нас нет – а “Как выжить в условиях рынка” – рынок какой-никакой все-таки есть (хоть и перекошенный). Во первых, все зависит от того, на каком уровне хочется выживать. Если на высоком, то надо заняться каким-нибудь предпринимательством – деньги будут (правда, подводных камней много). Или рвануться куда-нибудь в администрацию или в общественную деятельность. Но тогда о науке надо забыть. Этого не хочется – все-таки мы учились, чтобы стать научными работниками.
Если же нет неудержимой тяги к большим деньгам (да и не чувствуешь за собой необходимых для этого качеств), то можно ограничиться чем-нибудь поскромнее, что являлось бы добавкой к зарплате или к пенсии, иногда очень существенной добавкой. Прямых рецептов не дам, но могу рассказать, как я решал и решаю эту задачу. При этом остается время и на другие интересы.
В конце восьмидесятых годов, когда полки магазинов опустели, появились талоны, я понял, что что-то должно произойти. Что – не ясно, но что-то должно произойти. И решил подстраховаться. Разработал конструкцию терморегулятора – электронного прибора для поддержания температуры и решил изготавливать и продавать такие приборы. В то время предпринимательство уже было разрешено, то есть в тюрьму за это уже не сажали, как раньше.
Почему именно терморегулятор? Идея пришла в голову так. Я вспомнил, что в голодные годы люди всегда запасали картошку на зиму. Решил тоже запасти и хранить на балконе. Но чтобы она не замерзла зимой, надо поддерживать в хранилище температуру +3 градуса. Для этого нужен терморегулятор. Сразу сообразил, что я могу сделать терморегулятор не только себе, но могу делать такие приборы и на продажу. В то время многие люди и фирмочки начали делать какой-то ширпотреб. В основном это было то же, что они делали и раньше, но с уклоном в ширпотреб. Но я сразу понял, что надо делать не то, что ты умеешь, а то, что людям нужно. А если не умеешь – надо научиться.
Приборы были готовы к 1990 году. С тех пор я делаю терморегуляторы и продаю желающим. Правда, доход только осенью и зимой, весной и летом продаж почти нет. Но такова уж специфика этого предприятия. Назвать это бизнесом – слишком громко, это пожалуй подспорье. В 2000 году создал новую конструкцию терморегуляторов – на микросхемах (старые были на транзисторах) - шесть унифицированных вариантов для разных целей. Изменил и внешний вид – народ стал более требовательным. Надо сказать, что создать корпус для прибора, не имея специального оборудования, очень сложная задача, может быть даже сложнее, чем придумать схему. Но мне удалось выкрутиться.
В конце восьмидесятых, начале девяностых годов было много радиолюбителей, малых предприятий и даже заводов, которые тоже делали терморегуляторы. К середине девяностых – все пропали. Это и понятно. Заводам нужна большая партия – такую партию не сбыть (товар специфический). Малые предприятия переключились на что-то более выгодное. Радиолюбителям просто надоело собирать приборы по штучке. Я думаю, я держусь потому, что, хотя я и частник, делаю приборы не по штучке, а серией. Пусть это мелкая серия, но серия. Заказываю 20 печатных плат на заводе. Собираю 20 корпусов. Собираю 20 плат. И так далее.
Несколько лет назад появилась идея, как сделать прибор для охраны квартиры. Довольно долго проводил всякие эксперименты. Потом разработал схему – довольно сложную – с электронной памятью, процессором. Усилителем с синхронным детектором. Изготовил шесть приборов. Они работают, хотя их надо чуть-чуть довести. Однако сейчас я что-то охладел к этой идее. Хотя – кто знает – может быть жизнь заставит, придется к ней вернуться. А может быть, появится какая-нибудь новая идея. Правда идея, даже хорошая, стоит довольно дешево. Дорого стоит ее воплощение.
Хобби.
Даже не знаю, хобби ли это. Но если не работа, а я этим увлечен, значит хобби. Дело в том, что когда мы изучали квантовую механику, меня поразила какая-то недосказанность, двусмысленность, противоречивость многих понятий и ее обособленность от других областей науки (я не имею здесь ввиду соотношение неопределенностей – тут все понятно). Хотя квантовая механика с большой точностью предсказывает все необходимые величины, как мне показалось, с физической точки зрения она объясняет эти явления гораздо хуже. То есть квантовая механика по сути является математической наукой, а мне хотелось бы, чтобы была более ясной и физическая составляющая. Я решил, что тут надо навести порядок, найти физический смысл явлений, хотя и не являюсь теоретиком. Были и попытки (не очень активные) перевести хобби в профессию, но никого не удалось заинтересовать моими идеями, тем более, что вначале они были очень туманные. Потом я эти попытки оставил.
Очень долго ничего не получалось, потом что-то стало получаться, но позже понял, что не то. Однако примерно в 1996 году появилась идея, которая вселила некоторую надежду. Начал ее развивать. Была масса теоретических трудностей. Отвлекали и бытовые трудности: надо было кормить семью. Тем не менее дело продвигалось.
Для проверки своих идей я использовал известный пример: атом водорода. Атом водорода изучен вдоль и поперек, поэтому он является прекрасным объектом для сравнения. Если из моих идей получатся результаты, известные для атома водорода, значит идеи верные, а если не получатся, значит или идеи неверные, или просто надо еще работать.
На данный момент получены значения потенциальной, кинетической и полной энергий атома водорода, магнитный момент (для основного состояния), а вот механический момент (спин) пока не получается. Правда, кое-какие идеи есть. Однако идеи идеями, а дело пока не сделано. Надо работать.
Кратко о
родословной.
Примерно в возрасте 45 лет (1987-1988г) я стал интересоваться своей родословной, тем более, что некоторые документы дома были. Начал исследовать документы в архивах. Обнаружилось следующее.
В Большой Советской энциклопедии (3-е издание) есть
статья “Васильев Михаил Николаевич”, вице-адмирал, руководитель кругосветной
экспедиции 1819-1822 годов на двух шлюпах: “Открытие” и “Благонамеренный”
(командиром 2-го шлюпа был Шишмарев). Оказалось, что это мой
пра-пра-дед. Он был женат на Марфе Устиновне Мур. Странная для русского уха
фамилия Мур – не правда ли? Дело в том, что “
На флоте служили многие другие мои родственники. Кроме данных из архивов, описания их службы приведены в Общем морском списке. Оказывается, в Общем морском списке подробно описана служба всех офицеров, включая самые нижние чины.
Я составил подробное генеалогическое дерево всех моих родственных связей, которые смогли найти и подтвердить в архивах. Дерево оказалось очень разветвленным (раньше люди заводили много детей).
Мой пра-дед Николай Михайлович Васильев и дед Михаил Николаевич Васильев были сухопутными генералами. Михаил Николаевич Васильев в 1915 году был контужен в боях при реке Сан (приток Вислы), комиссован и списан с военной службы. По этой причине в событиях времен революции он никакого участия не принимал (как шутит мой двоюродный брат, контузия 1915 года решила его судьбу). Несмотря на это, ему, как бывшему генералу, пришлось с семьей и детьми бежать из Петрограда на Украину. Потом он работал бухгалтером на железной дороге. Умер он в осажденном Ленинграде в 1942 году.
По женской линии я справок пока
не наводил, но есть предположения, что можно обнаружить тоже много интересных
фактов.